<< назад

Илья ГРИЦ

"...НО ПРАВДЫ НЕТ И ВЫШЕ"?

Размышления после спектакля театра Пилигрим
“Моцарт и Сальери”

Вот уже прошло десять лет, как Библия стала доступна в России. Хорошо помню, как в самом начале 90-х годов на первых публичных лекциях, которые стали вдруг возможны, на вопрос "У кого есть своя Библия?", поднимали руки не более пятой части аудитории. Через год она была уже у половины новых слушателей, а еще через два вопрос потерял актуальность. Библия теперь есть у всех. Если не буквально у всех поголовно, то, по крайней мере, у всех желающих. Есть издания по совсем низким ценам, а для тех, кто и это осилить не может, существуют бесплатные раздачи Библии.

Но вошло ли Священное Писание в нашу жизнь? Стало ли оно хотя бы в минимальной степени заметным общественным явлением? Повлияло ли на науку; откликнулись ли на него искусство, живопись, театр?

Вопрос совсем не риторический, поскольку даже беглое знакомство с историей показывает, что обращение той или иной национальной культуры к Библии всегда было очень плодотворным, всегда вело к подъему культуры народа и даже государства. Язык же обращения к Библии был очень разным в отдельных странах и эпохах.

Невозможно не увидеть в творчестве, например, Шекспира, библейских мотивов. Персонажи его трагедий решают вопросы библейского содержания, и потому их характеры вполне и масштаба библейского: границы исполнения пятой заповеди (“Чти отца своего...”) - главная проблема "Короля Лира". Что делать со злом, которое заполоняет этот мир через близких людей: предоставить действовать Богу или начать действовать самому, став орудием Его мести ("Гамлет")? Человеческие предрассудки, называемые традициями, которые становятся на пути любви как дара Божия ("Ромео и Джульета").

В России те же вопросы ставил Пушкин, только мало кто услышал библейский пафос и библейское содержание его творчества. Впрочем, Шекспиру в России повезло не больше. Его пьесы осмысляли и ставили как исторические драмы, в лучшем случае - как историю и жизненные драмы крупных личностей. Трагедия характеров - вот лейтмотив многих и многих постановок Шекспира.

Пушкин совершенно сознательно шел путем Шекспира, путем вглядывания в жизнь во всем ее разнообразии глазами заповедей Ветхого и Нового Заветов. Само название коллекции небольших пьес "Маленькие трагедии" - прямой отсыл к Шекспиру.

Что же объединяет такие разные по содержанию, странам, эпохам, жанрам и материалам эти действительно небольшие пьески? Только одно: библейская основа, фундамент прочный и основательный, как и полагается фундаменту в прекрасно построенном доме, и совершенно незаметный для проходящей публики. Публика его и не заметила - Александр Сергеевич потрудился отменно.

В этом ли дело, или, возможно, в поверхностном знании Библии, в России издавна книге весьма почитаемой, но редко читаемой, но стало традицией не замечать библейского основания творчества Пушкина. Существуют, разумеется, многочисленные исследования пушкинистов о библейских мотивах в его творчестве, о его “Отцах пустынниках”, “Пророке”, но это совсем другая тема.

Поверхностное же знание Библии состоит вовсе не в незнании сюжетов и даже самого текста, но в действительно слабой проработке и восприятия библейского духа и смысла. Разумеется, всегда были в России те, кто это понимал; но они, простые русские святые, были слишком далеки от ее культуры. Те же, кто к ней был близок, оказался слишком далек от Библии и ее духа. В этом - одна из сторон трагедии России.

Но был же Пушкин! Его имя стало, чуть ли не символом самой России, по крайней мере - в русской эмиграции, в так называемом русском зарубежье. Но и в самой Советской России, называемой, по словам Марины Цветаевой, четырьмя непроизносимыми согласными, Пушкин также был "наше всё!"

По-видимому, в этих словах, смысл которых за все XX столетие так никто и не смог объяснить, лежит важнейший глубинный смысл, иначе его имя не стало бы знаменем целой эпохи.

Какой же иной смысл, кроме библейского, может стать подлинным фундаментом культуры? Иного в Европе, в России и представить немыслимо.

Но вернемся к поставленному в начале этих грустных заметок вопросу: была ли усвоена в последнее десятилетие Библия в Российской культуре хотя бы в минимальной степени? Ответ, к сожалению, достаточно пессимистичный, потому и заметки эти грустные.

Людмила и Владимир Мезенцевы поставили Пушкинского “Моцарта и Сальери”. Что может быть проще и дешевле? - затраты на постановку самые скромные. Сколько десятков, если не сотен раз эту “маленькую” трагедию уже ставили на подмостках русских театров, экранизировали в кино и на телевидении! Но никто еще не ставил Пушкина как автора библейского, а его произведение - как осмысление извечной проблемы падшего мира, звучащей в Библии вопрошанием: “где Авель, брат твой?” (Быт 4.9).
Пушкин, любивший шутку и розыгрыш, остался верным себе и в этом тексте: “гений и злодейство” - вовсе не основная тема этой пьесы. Кому и как принести свой дар, полученный свыше и над которым столько лет трудился в поте лица: себе или Богу?

Приношение дара Богу - у Пушкина это путь Моцарта - есть путь жизни. Кто раздает щедро, тот получает еще больше. Имеющему дается…

Но принесение этого Божьего дара самому себе, своему честолюбию, это путь смерти. Путь Сальери так погибелен потому, что им овладела зависть к дару брата своего, дару, который принимается свыше как его жертвоприношение.

В глазах Сальери Моцарт - безумен: как можно так без разбору раздавать и разбрасывать свое, родное, гениальное? Нет, Богу надо, разумеется, что-то поднести - как же иначе? Но сначала надо это тщательно продумать, взвесить - что, как, когда и где. Приношение должно быть достойно Его величия, с этим шутить нельзя! Нельзя же вот так, как Моцарт: приносить Ему все без разбору, сразу после написания, везде и всюду! Это явный признак безумия! В конце концов, это просто неприлично! Его надо остановить, чтобы он не приносил свои безумные дары Творцу, не оскорблял Его величия.

Каин и Авель. Эта “маленькая трагедия” - о великом преступлении. Убийство дара Божиего - самоубийство. Это пьеса о трагедии Каина-Сальери.

Так еще никто Пушкина не прочитывал. Гениальность в том и состоит, что кто-то впервые “вдруг” видит то, что до этого никто не замечал. Или “вдруг” умудряется увидеть все совсем иначе, по-новому. И теперь так легко всем видеть также и говорить: “ну, да, разумеется. А что здесь нового? А разве можно это видеть иначе?”

Гениальность Мезенцевых, я не боюсь этого слова, и состоит в конгениальном прочтении этой пьесы Пушкина. Все мы знаем, что Пушкин написал гениальную пьесу. Кажется, мы знали об этом еще до нашего рождения. Но нужны были люди, которые смогли ее гениально прочесть.

Мезенцевы смогли. Я не понимаю, как они это сделали. Но беру на себя смелость, хотя бы отчасти, догадываться: они всерьез прочли Библию. Прочли так, как никто до них не мог ее прочитать. И никто после них не сможет.

В этом - уникальность Библии как слова Божиего: когда мы прочитываем ее всерьез и “дочитываемся до Христа” (по выражению боящихся такого чтения обывателей одного из рассказов Н.С. Лескова), тогда у нас появляется шанс стать такими, какими Он нас задумал, т.е. личностями.

Невозможно говорить о Библии как о гениальной книге: она много выше этого. Гениальным может быть в ее неповторимом прочтении, таком прочтении, которое потом отливается в словах, жестах, красках, звуках…

В данном случае, “гениальность” - это не оценка, а всего лишь норма. Так читать Библию - нормально! Библия - слово нашего Творца. Приобщаясь к ней, мы приобщаемся к Творчеству. Господь дает этот дар щедро, сея его во все стороны. “Вот вышел Сеятель сеять…”.

Но готово ли поле сердца нашего? И как нам его готовить?

Людмила и Владимир Мезенцевы нашли путь приуготовления своего сердца: вдумчиво и творчески, нелишне будет повториться - гениально читая Библию. Невозможно говорить, что они первые нашли этот путь: сотни и тысячи настоящих художников шли по нему и до них.

Путь этот известен. Библия сейчас доступна всем. И складывается обманчивое представление о легкости и простоте этого пути. Но каждый должен прочитать эту Книгу сам. Это огромный труд, длинный, нелегкий и подчас опасный путь, пройти который решаются не все.

У Мезенцевых такой решимости хватило.

* * *

Но это не означает, что они уже полностью вошли в Библию. Они только начали идти по этому пути, который, на самом деле, бесконечен. Но длина пути не так важна, как его глубина. Глубина чтения - вот самое главное. Только на самой глубине и можно встретиться с Тем, Кто так долго и терпеливо ждет нас.